Здесь вопросов больше, чем ответов. На сегодняшний день эта история – сплошное «белое пятно». Возможно, в будущем найдутся исследователи, историки, которым удастся заполнить эту лакуну. Мы же сделаем попытку донести до читателя имеющийся фактический материал и некоторые собственные предположения.

Итак, в «Именном списке…», составленном на основании сообщения начальника разведывательного отдела ЧФ №365 от 25 мая 1942 года и подписанным командиром 1-й БПЛ ЧФ, контр-адмиралом П.Болтуновым, значатся сведения о трех моряках из группы Гусева:

1. Котельников Николай Григорьевич, краснофлотец, пулеметчик береговой базы, 1918 года рождения, член ВЛКСМ, уроженец г.Тула, из рабочих, русский, на флоте с 1940 года, холост. Пропал без вести, участвуя в разведдиверсионной операции 13 января 1942 года в районе Судака.

2. Темкин Алексей Николаевич, краснофлотец, торпедист береговой базы, 1921 года рождения, член ВЛКСМ, уроженец г.Солецка Ленинградской области, из рабочих, русский, на флоте с 1940 года, холост.

3. Осиевский Василий Константинович, краснофлотец, строевой «С-32», 1921 года рождения, член ВЛКСМ, уроженец Одесской области Грушковского района села Данилова Балка, из колхозников, украинец, холост. Призван в 1941 году Грушковским РВК.

В графе «Причина выбытия и поведение в бою» у Темкина и Осиевского сделаны одинаковые записи: «Подорвался на противопехотном минном поле в районе Судакского пляжа, участвуя в разведдиверсионной операции 13 января 1942 года».

Судьба А.Н.Темкина и Н.Г.Котельникова нам неизвестна, а вот Василий Константинович Осиевский оказался жив. Это установил П.Петрунин, занимавшийся поиском материалов о погибших в селе Ворон советских воинах. Петр Владимирович решил, что разведчики из группы Гусева, высадившиеся на судакский берег, по его данным 11-12 января 1942 года, и 4 краснофлотца, десантированные 19 января, и есть те самые героически погибшие, заживо сожженные в одном из домов села Ворон моряки. О том, что Петрунин мог ошибаться и на памятнике в Вороне, вероятно, написаны фамилии не тех, кто там похоронен, логично и толково доказывает кандидат филологических наук, генеральный директор Крымского республиканского учреждения «Центральный музей Тавриды» А.В.Мальгин в работе «Загадка обелиска в селе Ворон: опыт исторического расследования».

На наш взгляд, для полноты картины, имеет смысл полностью привести письмо П.В.Петрунина (на фото справа), адресованное руководителю группы «Поиск» средней школы №2 г.Судака Н.И.Пятак, с которой автор переписывался на протяжении 1984-1986 гг.:

«25 февраля 1986 г.

Когда я прибыл в село Ворон 22 мая 1944 года, татар уже не было. А были люди, мобилизованные для сохранения татарского добра и урожая в садах. В то время в селе Ворон сохранялось домов 322, коров 412, лошадей 300, барашек 1150 шт. и кур 1512 шт. Это все было передано представителям из Ростова по распоряжению из Москвы.

Для меня село Ворон было не новое. Был я в Вороне в 1940 году, поскольку я работник НКВД, а мы приезжали искать преступника, убившего нашего сотрудника.

Поэтому 24 мая 1944 года я утром после завтрака пошел обходить село. В конце села, за табачными парниками, я увидел над самой речкой могилу, на которой был крест, а на нем висела железочка с надписью: «Здесь покоятся останки десантников Черноморского флота 7 человек, погибли от предателей татарского населения села Ворон 42-го года 6 марта».

Я снял эту дату и пошел на парники табака. Там работали 8 женщин. Я спросил их, кто жил здесь в Вороне во время войны. Мне ответили две женщины, сами они из Белогорска, по национальности болгарки, зовут Маша, 37 лет, другую звали Валя, 29 лет. Они мне все рассказали, как они погибли и в каком доме их сожгли. И ещё житель, сам белогорский, пас свиней людских, а временно находился в Междуречеье, или Ай-Серез. Басиков – свинопас. Он очевидец этой тирании смерти десантников в селе Ворон.

Я тогда написал в штаб Черноморского флота о гибели десантников в Вороне в 42 году 6 марта и написал, что имеется могила. Мне из штаба прислали имена десантников Черноморского флота.

С 10 на 11 января 42 года из города Туапсе были отправлены десантники Черноморского флота в 23 часа ночи на моторном катере №29 7 человек к берегам Судака.

1-й. Политрук Гусев, член ВКП(б), житель Московской области, станция Перловка.

2-й. Моряк Лещенко Иван А., член ВЛКСМ, житель Харьковской области г. Богодухова, улица Артема, 54 а. Он умер.

3-й. Осиевский Василий К., б\п, моряк, житель Кировоградской области, Ульяновский район, с.Д.Балка. Он жив.

4-й. Моряк Ремен Федор С., б\п, адреса нет.

5-й. Матрос Корукин С.И., член ВЛКСМ, адреса нет.

6-й. Моряк Псковски Павел В., член ВЛКСМ, без адреса.

7-й. Темкин Алексей Николаевич, моряк, член ВЛКСМ, уроженец г.Солонцы Ленинградской обл., у него семья: мать, отец, 2 брата, 2 сестренки, их немцы повесили.

Первый десант под командованием политрука Гусева 11 января на шлюпке стал подходить к берегам Судака в 2 часа ночи и стали сходить на берег. В это время дежурный немецкий патруль заметил, открыл огонь по десантникам. Первым был убит Гусев, ранило Осиевского, и Лещенко взяты в плен, а четыре моряка: Ремен, Корукин, Пековцев, Темкин – они смогли уйти в лес белогорского района.

Товарищ Гусев, политрук, похоронен в Судаке на кладбище, его жена приезжала ко мне, мы ездили в Судак на его могилу. Она положила венок и цветы. Я прошу, найдите его могилу и сделайте порядок, там есть надпись.

2-й десант из Туапсе. Я писал о нем в Ленинградский архив, мне прислали на 4-х человек такой список. 19 на 20 января 42 года были направлены моряки Черноморского флота к берегу рыбацкого расположения Судакского региона. Они были подброшены на катере, а 250 м до берега они доплывали на шлюпке под рыбацком (п.Рыбачье?- Прим.ред). Они сошли в таком месте, где немец не располагал, и вышли в лес.

1-й старшина Резников, член ВЛКСМ, без адреса его жительства.

2-й моряк Нестеренко, б\п, место жительства не написано.

3-й моряк Котельников Н.П., член ВЛКСМ.

4-й моряк Авдиенко Иван Иванович, член ВЛКСМ, житель г.Мелитополя Запорожской области.

Задача десантников была такова – исследовать берега Черного моря этих районов. Какая оборона противника для высадки десантного наступления на врага и освобождение Крымского полуострова от немецкого фашизма и соединиться с партизанскими отрядами для действия совместно.

Но это не получилось так, как думало высшее командование.

Село Ворон. Возложение венков 9 мая 1962 года на могиле десантников. Петрунин П.В. справа.в 1 ряду 1

1 группа десантников из 4 человек и 2 группа десантников из 4 человек в лесу соединились и пока были у них продукты, они искали партизанские отряды, но не смогли напасть нигде. Когда зашли на район Белогорского леса, они наткнулись на лесную сторожку или домик лесника. Это было 5 марта вечером 18 часов. Когда зашли в сторожку, там был свинопас Басов. Он познакомился с ними, у него был картофель, он сварил им суп, нарезал сала, они покушали и легли спать. Они знали, что в лес ночью никто не придет. Когда утром поднялись и спросили Басова, какое село близко, чтобы нам достать продукты, Басов сказал:

— Село Ворон в 3 километрах отсюда, Шелен 10 км, Капсихор 13 и Арталан 17 км.

Они позавтракали и пошли в Ворон, не дошли 150 метров до села, сели возле напорной башни, а старшина Резников пошел в село. Время было 8 часов утра. Когда он вошел в село, возле 2-го домика стояло 10 человек мужиков. Моряк подошел, поздоровался с ними, его спросили:

— Какой Бог тебя направил в наше село?

— Да голод хоть куда заставит идти.

В это время подошел председатель колхоза и спросил у моряка:

— Что, продукты нужны?

— Так точно, товарищ председатель.

— Но хорошо, ты не один, вас, наверно, группа.

— Так точно, группа.

— Ну вот что, товарищ моряк, веди группу, сейчас вон в том доме вас покормят и тогда после завтрака пойдем в нашу кладовую, дадим продуктов.

В это время подошел кладовщик, председатель колхоза спросил:

— Что есть у тебя в кладовой из продуктов?

— Хлеб печеный, мясо баранина, сыр, масло сливочное, мед, крупа, картошка.

— Вот и хорошо.

Моряков пригласили в дом, в доме никого не было – один хозяин. Пригласил за стол. На столе была отварная картошка, нарезана селедка, отварная баранина, яблоки, виноград, масло сливочное, бутыль виноградного вина.

Председатель колхоза зашел к ним, переписал всех – имя, фамилия, коммунисты, есть-нет, комсомольцев 6 человек. И председатель ушел. Ребята-моряки только разделись, как услышали гул машин. Не успели встать – машины подъехали к дому. Немцы.

В это время старшина Резников сказал:

— Готовьте гранаты и спокойно вести себя.

Наружную дверь закрыли на засов. Немцы поспрыгивали с машин. И офицер подвел немцев, не доходя до здания 15 метров, а их было 19 человек. Офицер расположил немцев, а сам подошел к дверям и стал рвать дверь, но она надежно защищала моряков. Немец кричал:

— Выходите из дома, вам будет сохранена жизнь, если вы, моряки, сдадитесь добровольно. Иначе вам будет смерть.

— Моряки в плен не сдаются, — и автоматная очередь через дверь, где стоял офицер, который был насмерть убит. Тогда немецкий фельдфебель скомандовал:

— По противнику огонь!

Немцы открыли огонь по дому из пулемета, автоматов и гранаты. В это время Котельников и Авдиенко через окна кинули 5 гранат и скосили 9 человек немцев. Бой продолжался 2 часа. Приехала 2 машина с 12 немцами. Тогда фельдфебель доложил офицеру:

— Моряки не сдаются. 5 человек солдат и офицеров убиты, 5 ранено. Тогда офицер дает команду полицаям-татарам:

— Несите тюковую солому и обкладывайте дом.

Обложили соломою дом и облили бензином и подожгли. Народу собралось все село Ворон. Смотрели, как пламя охватило красным петухом дом, где находились моряки Черноморского флота и они пели песни про родной Севастополь, «Черное море мое», «Москва – наша Родина», а потом сделали автоматный салют и кричали: «Смерть немецким оккупантам!» И задыхаясь в дыму, пели «Интернационал» нашей Родины. И когда крыша обрушилась, и потолок обвалился, уже моряков звуки прекратились, только треск огня, горели тела моряков, взрывались гранаты и патроны. Тогда в 18 часов вечера возле сгоревшего дома поставили дежурство полицаев. Трое суток никого не допускали выносить тела моряков. Это было 6 марта 42 года, а 10 марта семья Абракумова сделала гроб из бортов автомашины и собрала останки сгоревших тел моряков Черноморского флота и уложили в гроб 8 черепов, 12 горелых рук, 16 ног обгоревших, 6 позвоночников. 14 марта забили гроб и ночью в 24 часа похоронили. Их могилу закидали хворостом, чтобы не было следа, а когда Крым освободили, тогда эта семья оформила могилу и поставила крест с надписью «Морякам Черноморского флота».

Приезжали журналисты, туристы всегда приходили ко мне, и я рассказывал об их подвиге. Защищая Родину, они погибли достойно и честно, не жалели своей жизни.

Школьники села Ворон всегда на могилу моряков ложили живые цветы, чтили память жители села Ворон.

В 1958 году приехала комиссия из города Симферополя, из штаба Черноморского флота, осмотрели могилу моряков, где похоронены за селом Ворон. Комиссия признала, что могила в опасном положении, при сильном ливне и дожде могилу может подмыть и гроб с останками моряков Черноморского флота может унести в море.

Тогда мне, Петрунину П.В., разрешили с помощью правления колхоза сделать в парке села Ворон возле клуба памятник. К нему перенести останки моряков. Это было мною сделано в 1959 году. Сделали вновь гроб, открыли могилу десантников.

26 октября 1959 года приехали из г.Феодосии моряки под командованием капитана 1-го ранга Черноморского флота. 25 моряков с автоматами, весь колхоз участвовал в перенесении останков десантников Черноморского флота. Гроб несли моряки, гроб был установлен возле памятника в парке. Слово предоставили капитану 1-го ранга, затем председателю колхоза Старокожеву Василию Григорьевичу, ветерану войны Мись И.У., Коломийцу З.И., Зинковскому Д.П. и другим. Колхозники по окончании митинга под оружейный салют опустили гроб в могилу с останками десантников Черноморского флота. Каждый год под моим руководством в День Победы 9 мая были митинги и возложение венков на могилу десантников Черноморского флота, а также в праздник 7 ноября возложение живых букетов и цветов…»

Итак, мы видим расхождение в списочном составе. Котельников (правда, Н.П., а не Н.Г.), по сведениям П.Петрунина, высаживался в группе №2, зато в команде Гусева появляются новые имена, и среди них Иван Алексеевич Лещенко, 1916 года рождения, заместитель И.Гусева, старшина 2-й статьи, служивший в армии с 1938 года. Известно, что во время боя Иван Алексеевич был контужен взрывом мины, потерял зрение. Попал в плен, отправлен в концлагерь. После войны вернулся в родной город Богодухов Харьковской области. Умер в 1986 году.

Только вот по данным архива ЧФ, Лещенко И.А. пропал без вести во время высадки десанта в районе Коктебеля 30 декабря 1941 года.

Насколько описанная П.Петруниным история отвечает строгой документальности, судить сложно. Уж больно рассказ о гибели моряков напоминает собственную интерпретацию автора, смущают многие подробности (кто что говорил, какие продукты стояли на столе и какие песни пели осажденные фашистами десантники), о которых могли знать только участники событий. Но, отбрасывая сомнения, отнесемся к этому письму как к свидетельству очевидца, принимавшего непосредственное участие в перезахоронении останков воинов и установлении памятника героям.

Прочитав газетные публикации о памятнике в селе Ворон, жительница Мелитополя А.И.Приступа в одном из бойцов узнала своего отца Ивана Ивановича Авдиенко и сообщила о нем следующие сведения:

«Родился 30 ноября 1919 года в селе Новореньевка Новотроицкого района Херсонской области. После школы работал в Мелитополе слесарем на заводе им.Микояна. Женился в 1938 году. В следующем году его призвали в армию. Служил во Владивостоке на Красной речке. С 26 апреля по 13 мая 1941 года был дома в отпуске. Это была последняя встреча с родными. В 1943 году родители Ивана получили извещение о том, что он пропал без вести, и похоронку на младшего сына Михаила – командира минометной роты. Братья Авдиенко были очень дружны. Вместе написали и нарисовали чудесную книгу о Кобзаре. На обложке самодельной книги, обтянутой красной тканью с красивой вышивкой,- портрет Т.Г.Шевченко, внутри, на каждой странице стихи и рисунок красками».

Алла Ивановна приезжала в Ворон дважды. «Чувство этого посещения не опишешь: и горько, и больно… Когда я была на могиле отца, думала, лопнет сердце. Кому рассказать о своем детстве и если бы отец остался жив, вся жизнь была бы другой, особенно детство…

Я была в Судаке на Холме Славы, там тоже фамилия отца.

В селе Ворон меня и мою семью принимали очень тепло, даже было неловко. Что я? Просто дочь человека, который у них в могиле, за что мне такое внимание, не заслужила я его.

А потом мы писали Осиевскому, что остался жив, он был седьмым – шесть сожгли в доме, он об отце помнит мало, но главное тоже.Мы не раз убедились, что там наш отец, даже от живых я слыхала, что лицо у отца чуть рябовато и кое-где побито оспинами, и другие были доказательства.

Спасибо Вам за память, спасибо за внимание, спасибо, что детей учите помнить, какой ценой дался мир,» — писала А.И.Приступа в марте 1985 года следопытам средней школы №2.

Казалось бы, пролить свет на интересующие нас события смог бы только сам Василий Константинович Осиевский (на фото слева). С легкой руки Г.А.Корабельского, автора беллетризованной книги «Десантники», его стали называть «единственным уцелевшим из десантников, выданных предателем в селе Ворон». Корабельский, совершенно вольно реконструируя события Коктебельского и Судакского десантов 1942 года, а также Воронской трагедии, пишет о том, что Осиевский был послан в караул, но, весь израненный, был захвачен немцами, которые не сожгли его с остальными десантниками, а бросили в кузов машины и увезли.

А был ли Осиевский в Вороне? Повествуя о дальнейшей судьбе спасшегося чудом моряка, автор очерков о десантниках рассказывает, что Осиевский «пробрался к линии фронта, стал бойцом-пулеметчиком 525-й артбригады. Участвовал в освобождении Румынии, Югославии, в боях на озере Балатон. Победу встретил в Будапеште. Награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги» и др. Жил в с.Балка Кировоградской обл., работал в колхозе пилорамщиком». А что было с Василием Осиевским после того, как немцы увезли его из Ворона, каким образом и откуда он «пробрался к линии фронта», у Корабельского не сообщается. (Прим.ред. Осиевский В.К. умер 4 августа 1990 г. в с.Балка Кировоградской обл.)

Обращаемся ещё к одному литературному источнику – к очерку «Последний полет» из книги капитана 2 ранга в отставке А.Г.Маркелова «Торпедный веер». Очерк этот посвящен подвигу бесстрашного комиссара Гусева, а написан он со слов В.К.Осиевского, рассказавшего, как он в группе Гусева высаживался с десантом … в Коктебеле.

И наконец-то мы добрались до писем самого Осиевского, присланных им Надежде Ивановне Пятак в 1986-1987 гг. Забегая вперед, скажем, что ясности полученные «из первых уст» сведения не внесли. Следуя концепции нашей книги, представляем первоисточник. Мы попытались соединить в один текст информацию из нескольких писем, потому что, во-первых, их несколько и есть в них повторяющиеся фрагменты, во-вторых, таким образом хотели увидеть цельную картину, выявить хронологическую последовательность и восстановить пробелы в биографии нашего героя. Кроме того, эти письма тоже нуждались в некоторой правке, но с сохранением авторского стиля.

«Я бывший десантник в Крыму, хочу вам написать то, что помню с натуры.

На фронт призвался в 1940 году, в город Севастополь. Окончил школу мотористов, и зачислили меня на подводную лодку С-32. В начале войны в полном разгаре мы несли позицию и под Турцией в Босфоре, и под Болгарией.

Я сам по специальности подводник-торпедист. Из нас, подводников, был сформирован десант для высадки в городе Судаке. С таким заданием – уничтожить штаб немцев, который был в Судаке, и перекрыть дорогу, которая идет от Симферополя до Судака. Нам это удалось с очень малыми потерями для нас. Штаб уничтожили и обоз, который шел по дороге, тоже почти полностью разгромили. Немцы не ожидали, что для них будет такая ловушка. В Судаке взяли «языка»- офицера, и он показал все точные данные, и нам пришлось дать отход до моря, и после жарких боев в вашем городе в ночное время повернули мы до Новороссийска, доставили пленного немца. И мы выполнили с честью это приказание. Мне не повезло, меня ранило не дуже. Пришлось две недели лежать в санчасти после того «языка». Пока я лежал в санчасти, лодка, на которой я служил, пошла на позицию в море, в Таманские воды, в направлении Темрюка. И там оказалось мелкое море, и мою подлодку фашисты потопили, и все мои друзья погибли за нашу любимую родину. Нас команда была 24 человека, то я оставался один из них живой. Погиб мой любимый командир капитан 3-го ранга Павленко, заместитель командира лодки старший лейтенант Белинский, доктор лейтенант Бондар, старшина Гончарук, но и торпедисты и электрики, и артиллеристы – все погибли. (Прим. Ред. На сайте «Штурм глубины» приводится список 48 членов экипажа подводной лодки С-32, не вернувшихся из 8-го транспортного похода лодки. Среди них совпадают с названными Осиевским следующие имена:

Павленко Стефан Климентьевич (1905 – 1942) — командир ПЛ С-32, кап. 3 р., чл.ВКП(б) ;

Бондарь Юрий Григорьевич (1904 -1942) – нач.сан.сл., военфельдшер, чл.ВКП (б).

У Осиевского указан старшина Гончарук, в списке есть отдаленно похожие фамилии:

Гонтаренко Иван Андреевич (1915-1942) –кр.отд.рул., ст.2 ст., беспарт.;

Гончаренко Владимир Петрович (1918- 1942) – кр.отд.трюм., ст.2 ст., к-т ВКП (б))

С этой лодки я пошел в город Новороссийск в десантные войска.

Высаживался и подлодками, и катерами-охотниками, и торпедными катерами. Много мы уничтожили фашистов. Много взяли раз живой язык. Конечно, и у нас были большие потери. Навеки запомнится Коктебель, Камыш-Бурун, Старый Крым, Судак, с.Ворон и целый ряд городов и в том числе Керчь, Тамань.

В Крыму такого города не было, чтоб я не участвовал в десанте там, в Феодосии, Судаке, Коктебеле, Камыш-Буруне, Керчи – это уже была заключительная борьба с фашистами. Конечно, потери были сильные, но и фашисты понесли очень большие потери. Нас в Керчи очень разбили, но Керчь была взята, правда, ненадолго. Нас подменили другие части. Я был раненый и помню, что из нас сформировали 7-ю морскую бригаду, и в этой бригаде я все время воевал потом.

Память у меня есть, поморозил ноги. После лечения ранений меня зачислили на защиту города Севастополя. Пришлось там тоже стоять насмерть, так что наши воины-моряки любые атаки врага выдерживали. Нас было вполовину меньше. Германия кидала все силы, чтоб занять Севастополь и кидают атака за атакой, но и разбились. Пришлось держать город до 30 июня в упорных боях, фашистов погибло очень много, отступали мы от станции Мекензия до самой Северной бухты, а потом был приказ сдать город, а сдали его полностью аж 10 июля, так что мне пришлось до самого конца держать бои за город Севастополь. Нас вывозили, чем могли, город обстреливали фашисты. Но нам удалось выйти из Севастополя на подводной лодке на Кавказ и потом снова формировка в другой части.

Потом после Крыма перешли в Закавказский фронт и опять борьба с фашизмом.

Все вспомнить невозможно, прошло более 40 лет.

После Судака нашему малому десанту пришлось высаживаться в этом районе село Ворон, где нам была неудача. Часть наших десантников попала в окружение. Нам удалось на другую ночь выйти из кольца, вобщем отход наш был в море. Там наши катера нас подобрали. Это было 18 января 42 года.

Теперь мне писал Петрунин Петр Владимирович, что там в селе Ворон построен памятник. Наши ребята там легли смертью храбрых. Фамилии их я не могу вспомнить, потому что нас сформировали из разных лодок. Прошли маленькую подготовку и направляли на задания. Запомнил я старшину Резникова. Он там погиб в этом селе.

Может, вам придется быть возле этого памятника, там покоятся все подводники. Просьба к вам такая — положите, пожалуйста, цветы на могилу и за меня, это ж у вашем Судакском районе село Ворон.

У меня был друг с Украины, тоже подводник Лещенко Иван Алексеевич (на фото справа), проживал он в Харьковской области, город Богодухов, но он умер в прошлом году. Он был инвалид 1 группы, ему выбило глаза.

Так что для меня Крымский полуостров остается очень тяжелым воспоминанием, но я зачислен в городе Севастополе как ветеран-подводник КЧФ и получаю с каждым праздником открытку из музея КЧФ.

Вы попробуйте достать книжку «Торпедный веер» там пишут про наш десант, но и лично про меня на 64 странице.

Так что как получу я теперь письмо из Крыма или открытку, то она для меня очень радостная, потому что там приходилось стоять насмерть. Отступать было некуда.

С уважением, Осиевский Василий Константинович.

317631 Кировоградская обл., Ульяновский р-н, с.Д.Балка.»

Судя по письмам Осиевского, он два раза высаживался с десантом в Судаке. Первый раз – взяли «языка» с боем, уничтожили штаб и обоз, вернулись в Новороссийск, только во время этой операции Василия Осиевского ранило «не дуже», а так все прошло «с малыми потерями». О втором десанте он пишет мало, но почему-то — «высаживались в Вороне». Может быть, это имеется в виду Новый Свет? Тогда все остальное похоже на события во время высадки десанта Гусева: и неудача, и окружение. А потом, оказывается, был «прорыв из кольца, отход в море, где подобрали наши катера 18 января 42 года».

Если это была группа Гусева, значит, погибли не все. И где они были 5 дней (с 13 по 18 января), учитывая, что 18 января в Судаке уже были советские десантники, которые, вытеснив фашистов из города 16 января, в течение 11 дней удерживали захваченный плацдарм.

И ещё. Осиевский вспомнил старшину Резникова. Но, по сведениям Петрунина, тот высадился только 19 января, когда Василий Константинович уже благополучно вернулся с задания. Может, они пересекались раньше?

Вопросы, версии, предположения – и нет им числа.

Ясно одно, при высадке десанта 13 января 1942 года в Новом Свете под командованием политрука Гусева действовал десант моряков-разведчиков из семи человек.

Предположительно, в состав группы входили Иван Лещенко, Василий Осиевский, Пековцев, Ремень, Корукин, Темкин. В бою с фашистами героически погиб военный комиссар подлодки «Д-6» 1-й бригады подводных лодок Черноморского флота Иван Егорович Гусев, совершив подвиг самопожертвования и великой отваги.

Светлана Емец (из книги «Пусть живые запомнят»)